В обществе

Прямая речь

17 МАРТА 2015 г.

Алексей Левинсон, социолог, «Левада-центр»:

Самое интересное в этом вопросе то, что уровень поддержки присоединения Крыма практически не изменился, все колебания находятся в пределах ошибки. Но изменилось понимание цены этого шага, по мере того, как уровень жизни снижается, распространяется понимание того, что одна из причин – расходы на крымскую акцию. Но на этом основании россияне не считают, что стоит отказаться от этих завоеваний или что так не стоило делать изначально. Россия ощущает себя вошедшей в какое-то новое качество – в качество Великой державы. А поскольку никаких других доказательств такого статуса, кроме присоединения Крыма, не появилось, то за него держатся как за главный аргумент в пользу нашего нового положения.

Раньше Крым ни с какой точки зрения никаким «центром» не был. Это просто была одна из двух курортных зон, место, где для россиян в целом шла особенная, другая жизнь, существовало другое пространство-время. Этому соответствует всё – архитектура, климат, цены, время пребывания и так далее. В этом смысле он был важен, но когда он перешёл под юрисдикцию Украины, эти качества не пропали. Просто раньше это были уникальные места, а с течением времени и появлением возможности ездить за рубеж их уникальность упала. Они стали проигрывать курортам других стран по соотношению цены и качества.

А все остальные вещи — кому полуостров принадлежит и кому он должен принадлежать — не обсуждались на протяжении последних лет. Напротив, Крым уходил за горизонт внимания россиян, именно потому, что в качестве курорта имел всё меньшее и меньшее значение, а воспоминания о том, как там хорошо отдыхалось, становились всё более туманными. Никаких предпосылок к этому реваншу в национальном сознании не было.

Нужно, правда, уточнить, что вопрос о Севастополе стоял особняком. Тема делёжки Черноморского флота между Россией и Украиной имела определённую актуальность, и этот незавершённый гештальт оставался, россияне и раньше хотели сохранить доступ своих военных кораблей к Чёрному морю, хотя, конечно, мирным путём. Кроме того, отношение к Севастополю как к российскому, а не украинскому городу тоже сохранялось. Но этот вопрос не был острым. Просто считалось, что это русский город, где стоит русский флот, а то, что формально это украинские воды и украинская территория, не казалось важным. Эта территория уходила из массового сознания в меньшей степени, чем остальная часть полуострова.

Аркадий Дубнов, политолог:

Присоединение Крыма, произведённое под лозунгами восстановления исторической справедливости, на самом деле было тщательно спланированной военной операцией, что блистательно объяснил всему миру Владимир Владимирович Путин в фильме, показанном на днях по российскому телевидению. Это была демонстрация абсолютного презрения к международному праву, а также признание в том, в чём раньше Кремль можно было только подозревать. А именно: что он считает пространство бывшего СССР не просто зоной своего влияния, а территорией, где любая область может подлежать «возвращению» в лоно Москвы. То есть новая постсоветская государственность считается Кремлём чем-то условным. Теперь лозунг про «восстановление исторической справедливости» становится индульгенцией для любого силового аншлюcа. Неслучайно за последний год только ленивый не проводил параллели между присоединением Крыма и Судетской операцией, которая была проведена в 1938 году нацистской Германией.

Точно так же, как у Достоевского говорилось, что можно всё, если нет Бога, так и у нас можно всё, если нет закона, а мы его не признаём. И всё ссылки президента на то, что в Киеве сменилась власть в результате переворота, а значит, старые законы не действуют, являются просто лицемерными отговорками. То, что такая циничная воровская позиция не признаётся даже той частью цивилизованного мира, которая считается нами союзной, говорит последнее заявление Ли Кэцяна, председателя госсовета Китая, то есть премьер-министра страны. Он заявил, что вопрос Крыма необходимо решать путём переговоров. И хотя совершенное присоединение в марте прошлого года большинством крымчан приветствовалось, это решение на долгие годы станет отягчающим обстоятельством для нынешнего российского правящего режима.

А самое опасное и удручающее состоит в том, что даже в душах тех людей на постсоветском пространстве, кто действительно ощущал себя частью «русского мира», а Россию – своим душевным пристанищем, произошедшее оставило глубокий рубец. Невозможно нормально относиться к восстановлению исторической справедливости таким образом, это отвращает людей от того, что было центром притяжения.

Что касается правящих элит соседних государств, то совершенно очевидно, что российский режим стал представлять для них серьёзную опасность, которую они будут теперь учитывать при построении реальных, если и не публичных доктрин поведения. В первую очередь можно обратить внимание на шаги, предпринятые Казахстаном. Параллельно своим миротворческим усилиям Назарбаев продвигал подписание полноценного соглашения о сотрудничестве с Евросоюзом, более серьёзного, чем было бы соглашение между ЕС и Россией. Это подчёркивает абсолютно устойчивое стремление Астаны опереться ещё и на западное крыло своего независимого существования. На фоне разрыва отношений между Россией и НАТО, Казахстан также демонстративно не отказывается от запланированных в апреле учений с участием военнослужащих США и Великобритании. Они были задуманы ещё давно для подготовки миротворческих подразделений.

Такого же рода поведение наблюдается и в узбекском руководстве, где пытаются найти способы выстраивать отношения с Соединёнными Штатами, в связи с чем уже был выдвинут план по предоставлению Узбекистану военно-технической помощи со стороны США. Точно также поступает и Таджикистан, несмотря на представления о нём как о несостоявшемся государстве, существование которого обеспечивает 201-ая российская военная база. Весь этот год показал, что центрально-азиатский регион не готов склонить голову и позволить втянуть себя в ту воронку, которую ему приготовили адепты русского мира. О Белоруссии и говорить нечего. Там до сих пор остаётся забавной интригой неудовлетворённое желание Лукашенко быть приглашённым на саммит «восточного партнёрства», который состоится в мае в Риге. Кремль, мягко говоря, этому стремлению не слишком рад, так как оно свидетельствует о сдержанном центробежном векторе в политике Минска. 

Алёна Солнцева, культурный обозреватель:

После Крыма произошло резкое обострение общественного конфликта. Мнения поляризовались, и часть общества, которая открыто выступила против, оказалась без государственной поддержки и без доступа к основным средствам массовой информации. А, с другой стороны, та часть общества, которая Крым поддержала, и сделала это вполне искренне, ещё до начала большой пропагандистской кампании, тоже стала заложником своей позиции. Причём подействовала даже не сама аннексия, а реакция на неё. Государство стало «бомбить» население тяжёлой пропагандой через СМИ, и это изменило всё публичное культурное пространство. Резко возросло количество политических программ по телевизору, а телевидение занимает в жизни людей очень большую роль. Изменилась риторика и постепенно изменился мир, настолько, насколько его могут изменить представления о нём. Возник образ врага, деление мира на два лагеря, ситуация, и вообще жизнь, очень сильно упростились. Всё стало плоским и двухцветным, начали убирать оттенки и сложности, и без того не очень многочисленные в силу того, что культурная жизнь плохо структурирована.

И эта монохромная картина обострила и уже имевшиеся противоречия. То, что было с Pussy Riot, проявилось в ещё большей степени и в более истерической форме. При этом государство открыто заняло пропагандистскую позицию, устами министра культуры было прямо сказано, что истинно то, что выгодно, государство будет поддерживать то, что выгодно ему, а долг хорошего человека – поддержать государство. И сформулировал эту позицию, плоскую, эстетически грубую, этически неверную. Власть обеспечила то, что наверх стали подниматься сами плохие качества общества. Как-то: невежество, отсутствие доверия к экспертному мнению и нежелание анализировать при тотальном недоверии к любому факту.

Люди, с одной стороны, понимают, что происходит какая-то странная подтасовка, но при этом многие считают, что она делается в правильную сторону и идёт на пользу. Но само понимание наличия подтасовки делает человека крайне недоверчивым к любым механизмам контроля над действительностью. Человек становится очень неуверенным, и поэтому он очень падок на слухи и мнения, у него пропадает нормальный способ отбора информации. В результате он поначалу любую информацию отрицает как ложную, он не верит в научные теории и объяснения, в то, что дважды два – четыре, не верит лекарствам, не верит врачам, учителям, не верит никаким статистическим данным. Но поскольку во что-то ему всё-таки верить надо, создаются какие-то фантомы, и происходит очень сильная невротизация. Причём это касается не только тех, кто «за Крым», но и всего общества. Постоянное сомнение в наличии любой объективности приводит к тому, что человек находится в состоянии подавленности и страха, а страх рождает агрессию и ненависть. И эти чувства становятся почвой для раскрытия самых дурных сторон человеческой жизни.