В Кремле

В Кремле Прямая речь

27 ИЮЛЯ 2015 г.

Алексей Макаркинполитолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Это предложение, как и другое, об антироссийской пропаганде, пока только обсуждается. Инициативы депутата Фёдорова, как правило, законами не становятся, по крайней мере в том виде, в котором он их выдвигает. На сегодняшний момент его предложение верховной властью не одобрено, иначе об этом уже говорили бы в положительном смысле на всех каналах. Но недооценивать такие инициативы не стоит, потому что они определяют вектор идеологических предпочтений. Депутаты пытаются угадать, что сейчас важно, и, по крайней мере, не войти в диссонанс с приоритетами власти.

Более того, у нас есть практика, видная на примере «закона о забвении», когда законопроект вносится в радикальном виде, но потом несколько исправляется. Однако какие-то первоначальные идеи остаются и могут быть использованы, например, для того, чтобы потребовать удалить не устраивающую информацию из Интернета. И это самое опасное: если в нынешним виде это предложение принято не будет, то на таком фоне какие-то менее радикальные инициативы могут быть восприняты достаточно спокойно. За измену не привлекают всех, кого могли, и есть возможность что-то говорить — уже хорошо по сравнению с тем, что ожидалось. Возникает ситуация, когда сами по себе реакционные, но не предельно жёсткие решения воспринимаются с некоторым успокоением. Главное, что не произошло ужасов и не вернулась 58-я статья.

А «ужесточать» можно до бесконечности. Время от времени появляется ощущение, что всё, достигнут предел, но года через два-три этот предел кажется почти вегетарианским. Вспомним, например, закон «об иностранных агентах» в первоначальном варианте, когда этот статус можно было навязать только через суд. Когда это решение было принято, либеральная общественность восприняла его резко негативно, как удар по институтам гражданского общества, но они продолжали работать, а закон был скорее дамокловым мечом. Сейчас процедура резко упрощена, иностранных агентов появилось много, и мы можем даже с некоторой ностальгией вспоминать о той судебной процедуре, которая была раньше, хотя именно она создала основу для дальнейшего ужесточения.

Такое развитие событий может повториться и сейчас. Пока эти инициативы кажутся совершенно неправдоподобными. Неслучайно себя с ними идентифицирует депутат Фёдоров, считающийся в «Единой России» фигурой экзотичной на фоне других депутатов, старающихся не проявлять инициативу в радикальных вопросах. А он — впереди всех, и гордится этим. Если всё будет идти по пути реакции, то какие-то модификации этих предложений вполне могут быть приняты в дальнейшем.

Причём это может произойти совершенно неожиданно, как появление закона «о нежелательных организациях». Он вначале возник как рядовая законодательная инициатива, с очень расплывчатыми формулировками. Даже сам депутат, вносивший это предложение, не мог объяснить, кто именно подпадает под его действие, из-за чего становилось понятно, что он выполнял скорее техническую роль. Предполагалось, что закон может либо тихо «утонуть», либо быть принят в изменённой форме. Но вдруг парламент проводит его в первоначальном виде и подавляющим большинство голосов.

Понятно, что сейчас действует эффект «осаждённой крепости». Консолидация вокруг власти достигается путём заявлений о наличии внешней угрозы, и для населения главной темой становится защита страны от возможной агрессии, а темы, связанные с ростом цен и урезанием привычных социальных благ, отходят на второй план. «Жила бы страна родная, и нету других забот». Но если долго жить в «осаждённой крепости», то люди, принимающие решения, сами проникаются этой идеей. Она перестаёт быть технологичным решением, направленным на то, чтобы добиться конкретных политических результатов в условиях падения нефтяных цен, люди во власти, продвигавшие это исключительно из прагматических соображений, начинают сами верить и действовать в соответствующей логике.

Пределом этому может положить только серьёзное изменение представления о России в современном мировом сообществе. Но изменение позиционирования вряд ли возможно, потому что западная часть мирового сообщества сейчас смотрит на Россию совершенно иначе, чем, скажем, в 2013 году, когда «консервативная волна» затрагивала исключительно внутреннюю политику страны. В условиях подобной конфронтации и наличия негативных воспоминаний о «перестроечном» варианте, развернуться к Западу становится проблематично и политически, и психологически.

Если вернуться к аналогиям, то можно сказать, что на ухудшение экономической ситуации и падающие цены на нефть можно реагировать по-разному. Можно использовать опыт Горбачёва и 1985 года, идти навстречу Западу, отказываться от холодной войны. Но тогда был и другой вариант — вариант Романова. И если бы расклад сил в Политбюро был немного другим, то был бы реализован именно вариант дальнейшего ужесточения, ставки на ВПК и «осаждённую крепость». А сейчас Россия избирает условный «вариант Романова», и эти законодательные инициативы в него укладываются. Вопрос только в том, в каком виде и в какое время.


Все права на материалы, находящиеся на сайте ej.ru, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на ej.ru обязательна.