В экономике
Прямая речь
12 ЯНВАРЯ 2016 г.
Дмитрий Орешкин, политолог:
В вертикальной России любое серьёзное экономическое бедствие всегда приобретает географическое измерение, причём в два этапа. Сначала – когда фаза роста сменяется депрессией, и резко становится очевидно неравенство региональных бед. Потому что неравенство регионального роста чувствуется тоже достаточно остро, пока идёт позитивный процесс, но когда начинается процесс негативный, кто-то резко обрывается и летит в бездну, кто-то ещё бултыхается, а кто-то вообще продолжает по инерции расти.
Но эта составляющая кризиса ещё не так страшна, как вторая, заключающаяся в том, что такой кризис всегда сопровождается ростом центробежных настроений или как минимум претензий к столице. Логика проста: и региональные начальники, и региональное население, исходя из дикого неравенства, считают, что они уже провалились, а Москва всё ещё жирует, как им кажется, за их счёт. И сразу появляется огромное количество претензий именно к федеральному центру.
В этом заключается отличие от других государств. Во время экономического кризиса всегда есть претензии к правительству, но в России они приобретают дополнительный завистливо-агрессивный характер: «Москва нашу колбасу съела, мы по горло в говне, и они там как сыр в масле». Такая вот логика на уровне массового мышления. А на уровне региональных элит это звучит немного иначе: «Москва ставит перед нами задачи, в 2012 году Путин велел выполнить его обещания касательно социальных вопросов, а денег на это не даёт, крутитесь сами». Что ещё печальнее, у них также нет никаких институциональных рычагов, чтобы заработать эти деньги.
Таким образом, федеративная система начинает испытывать напряжение после начала экономических трудностей. Те, кто падают быстрее, говорят, чтобы им дали денег или сняли с них обязательства. Как они могут платить врачам и учителям, если средств нет? Два года назад они брали долги, в том числе – на международном рынке, а уже сейчас большая часть регионов их вернуть не могут. Их логика такая: долги, взятые у коммерческих банков, правительство должно перевести в государственные, а потом списать. Так было в Советском Союзе, совхозы брали субсидии, а потом им их списывали, это было планово-убыточное хозяйство.
И постепенно местные начальники начинают говорить своему населению: «Мы бы рады, но Москва не даёт, мы очень о вас заботимся, очень вас любим, но ничего не может сделать». Кто-то в это верит, кто-то нет, но осадок, так или иначе, остаётся. И основной региональной проблемой становится угроза территориального раскола. Пока она не очень актуальна, но может стать серьёзней через два года, когда не произойдёт выхода из экономического кризиса.
Ещё один важный фактор – то, что сейчас год выборов. И перед региональными элитами оказывается очень узкий коридор возможностей. Им надо обеспечить лояльность Кремлю, а ресурсов у них для этого нет. В результате они будут сваливать вину на Кремль и могут даже создать что-то вроде единого, пусть и не артикулированного блока. В нулевые годы существовало такое явление, как «путинский консенсус элит», когда центр позволял элитам регионов «крышевать» бизнес, особо не вмешиваясь. Это была коррупционная скупка лояльности. И на основе этой скупки существовала общность интересов между федеральным центром и региональными структурами. А сейчас, поскольку экономика падает, привычная сила этого «клея» уменьшается.
И появляется вероятность, хотя и не стопроцентная, что произойдёт реконфигурация элит. Региональные структуры, поскольку их интересы страдают, могут перейти к антикремлёвскому консенсусу с региональным населением. Это не будет нигде заявлено официально, но у них просто не будет выбора, они должны будут сказать: «Вы нас ущемили слишком сильно, давайте делитесь». Такой сигнал можно послать через выборы, потому что это всегда волеизъявление не столько населения, сколько элит. Благодаря тому, что выборы у нас контролируются административным ресурсом, Москва, получая результаты, видит, что цифры есть, значит, «на местах» ситуацию контролируют, а как именно – не важно. Все понимают, что 99% в Чечне нарисовал Кадыров, но как он это сделал, никто не спрашивает.
И в ходе выборов можно использовать результаты как метод коммуникации с властью. Народ как бы проголосует и даст как бы неожиданный результат. Это рискованная политика: Москва может сказать, что «у тебя всего 20% за ЕР, ты плохой губернатор, пошёл вон!» Но это возможно, только если есть альтернатива, а она есть не всегда. И местные власти смогут говорить: «Извините, у нас демократия, народ так проголосовал», при этом одним глазом будут подмигивать народу или избирательным комиссиям. И в этом смысле региональная политика в России очень важна. И реконфигурация от путинского консенсуса элит к антикремлёвскому может очень сильно сыграть.
Чтобы это не выглядело как пустословие, можно вспомнить сюжет ещё из 90-х годов. В 1993 году были выборы в Государственную думу, на которых в Татарстане явка составила меньше 14 процентов, потому что Ельцин не договорился с Шаймиевым по каким-то важным вопросам. Тот ничего не сделал, никакой фронды не заявлял, просто так получилось: на участки пришло всего 14 процентов населения. Кремль сигнал принял, договорился, и через полтора года в 1995 явка была уже 57%. То есть в руках у местной власти есть очень серьёзные рычаги воздействия, и вопрос в том, решатся ли ими пользоваться. Скорее всего, в некоторых регионах решатся.
Путин 15 лет жил в условиях консенсуса, основой которого был переход от государственного социализма к государственному капитализму. Он более эффективен в плане экономики, даёт твёрдую валюту и реальную возможность зарабатывать тем, кто имеет доступ к властному ресурсу. Но сейчас возникла проблема: капиталистическая экономика не должна быть государственной, если хочет быть эффективной. Пока что местные вертикальки по-прежнему ведут разговор только с федеральным центром. Но если раньше была взаимная любовь, то сейчас доходы падают, и регионалы начинают перемигиваться и друг с другом, и со своим народом о том, что в Кремле с ними не хотят делиться. Ещё когда рушился СССР, власти на местах говорили: «В этом виноваты не мы, виновата Москва, давайте от нее отделимся и заживём замечательно». И люди с этим соглашались. Нельзя же сказать своему народу, что я дурак, построил себе дворец в Татарстане, детей отправил во Францию, а сам ничего для экономики не сделал и жил только за счёт воровства. Можно сказать, что воруют в Москве. И такое перепихивание ответственности в условиях экономического кризиса может сильно изменить политическую ситуацию.