Вокруг России

Прямая речь

16 ЯНВАРЯ 2017 г.

Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Трамп и его команда ищут какую-то позитивную повестку в отношениях с Россией. Им нужно уйти от тем Украины и Сирии и предложить нечто менее конфликтное и способное заинтересовать обе стороны. Первый вариант — бороться против терроризма, создав коалицию. Это самое понятное и простое, Трамп говорил об этом ещё в ходе избирательной кампании. Но с антитеррористической коалицией получаются проблемы. Сам Трамп во вчерашнем интервью впервые подверг критике действия России в Алеппо. Видимо, его люди посмотрели, можно ли добиться какого-то выгодного формата, и поняли, что проблема антитеррористической коалиции прямо связана конкретно с проблемой Асада. Как объяснить американцам, для которых Асад — военный преступник, что надо дружить не только с Москвой, но и с ним?

Причём полномочия Асада заканчиваются в 21-м году, и Россия, по крайней мере на нынешнем этапе, даёт понять, что в Сирии всё должно идти по асадовской конституции. Более того, Кремль против того, чтобы Асаду запрещали баллотироваться. Возможно, это переговорная позиция и в дальнейшем на ней не будут настаивать, тем более что Асад неприемлем для Эрдогана в среднесрочной перспективе, но тем не менее. А США не готовы признать, что президентом Сирии должен оставаться Асад ради того, чтобы бороться с ИГИЛ совместно с Россией.

Плюс в Сирии уже сложился формат, когда политическим процессом там занимаются три страны: Россия, Турция и Иран. И Россия приглашает Америку Трампа, после 20 января, принять участие в этом политическом процессе. Но тут тоже есть проблемы. Во-первых, если тебя приглашают, ты должен играть по чужим правилам и легитимировать этот процесс своим участием. А во-вторых, Россия хочет, чтобы процесс внутрисирийских переговоров был запущен до 20 января, но это пока не получается. Сирийская оппозиция не очень хочет идти на переговоры на условиях необходимости признать Асада не просто стороной диалога, а президентом Сирии и обсуждать возможность его ухода «когда-нибудь». Так что, при внешней привлекательности идеи вместе бороться с ИГИЛ, у Америки очень много проблем с тем, как именно можно прийти к согласию.

Тогда возникает вариант поговорить о чём-то другом. И ничего лучше не приходит в голову, кроме как традиционные подходы, возможно, рекомендованные Генри Киссинджером, стоявшим у истоков ещё СВ-1, договора между Брежневым и Никсоном. Именно на теме стратегической стабильности он тогда и начал политику разрядки. Тогда, в 1977-м, был подписан договор, и есть желание теперь предложить нечто подобное. Имеется в виду и опыт Рейгана, и договоры 87-го года, не случайно прошёл слух, уже опровергнутый обеими сторонами, что переговоры между странами могут пройти в Рейкьявике, что стало бы прямой аналогией с переговорами Горбачёва-Рейгана 86-го года. Причём эта аналогия очень интересная, потому что, с одной стороны, эти переговоры заложили основу для подписания нового договора о сокращения ядерных вооружений, но, с другой стороны, для американской дипломатии они являются символом того, что Рейган не уступил в вопросе «Звёздных войн». Стороны из Рейкьявика разъезжались, не договорившись, но позже именно эта встреча стала важным этапом подготовки больших договорённостей. Кроме прочего, именно там Горбачёв впервые согласился обсуждать тему прав человека, от которой СССР всегда подчёркнуто уклонялся.

Но если посмотреть на нынешнюю ситуацию, то переговоры о ядерном разоружении сталкиваются с несколькими проблемами. Одна из них — серьёзность намерений самого Трампа. Потому что он высказывает диаметрально противоположные идеи. Ещё недавно он говорил, что надо увеличить американский ядерный арсенал. А теперь говорит о сокращении. Такое быстрое изменение позиции — уже проблема. Плюс такое сокращение должно быть увязано с вопросом нераспространения ядерного оружия. И тут мы подходим к проблеме Северной Кореи. При сокращении арсеналов надо будет одновременно давить на эту страну, чтобы там остановили реализацию своего ядерного проекта. Но ни у России, ни у США, ни, судя по всему, у Китая, несмотря на его особые отношения с Северной Кореей, нет никакой реальной возможности этого добиться. Санкции вводили уже многократно, но ничего не получается.

Третий момент заключается в том, что в обеих странах присутствует колоссальное недоверие политического класса друг к другу. Договор по ядерному оружию с Обамой был воспринят значительной частью военных и экспертов весьма негативно. И если говорить об опыте Рейкьявика, то переговоры Горбачёва и Рейгана также воспринимаются значительной частью современного политического класса как большая уступка со стороны СССР. Тем более что соглашения 87-го года сразу стали предметом резкой, пусть и не публичной критики со стороны военных. И сейчас может быть сходная реакция. Точно так же и в США, где республиканцы выступают за укрепления ядерного потенциала.

Кроме того, Трамп в этом вопросе ориентируется на опыт двух президентов: Никсона и Рейгана. Но они оба могли позволить себе пойти на серьёзные соглашения с советскими лидерами, так как имели репутацию жёстких антикоммунистов. Никого из них не обвиняли в связях с Россией, таких обвинений и быть не могло. И именно такие политики могли позволить предложить Советскому Союзу диалог о стратегической безопасности. Но у Трампа ситуация иная. Не случайно, как только появилась статья про возможные переговоры в Рейкьявике, это сообщение сразу же опровергли. Потому что это — удар по Трампу в тот момент, когда ему это совершенно не нужно. Сейчас проходит утверждение его кандидата Рекса Тиллерсона в государственные секретари, проходят очень тяжело, целый ряд сенаторов не доверяют Тиллерсону и хотят заручиться от него кондициями. Им нужно, чтобы тот назвал Путина кем-то вроде военного преступника, как требовал сенатор Рубио.

В таких условиях, когда Трамп находится под подозрением собственной партии, слух о возможных переговорах был не ко времени. Не говоря уже о том, что это будут использовать демократы. Так что найти тут какой-то вариант будет сложнее, чем в эпохи Никсона и Рейгана.