Вокруг России

Прямая речь

5 ДЕКАБРЯ 2017 г.

Зоя Светова, журналист:

Во вчерашней апелляции в Мосгорсуде можно выделить две проблемы, которые показались мне очень важными. Первое — это то, что вчера туда пришла группа поддержки, хотя она и была недостаточно многочисленной. С одной стороны, там было много народу, человек 200 или даже больше, им выделили специальный зал, где велась видеотрансляция процесса. Но этого мало, потому что происходящее по театральному делу — это беспрецедентная история. Есть пять обвиняемых: Серебренников, Малобродский, Апфельбаум, Итин и Масляева. Четверо из них находятся под домашним арестом, а Алексей Малобродский — в СИЗО. И это чудовищное нарушение процессуального закона. Они все равны в рамках этого дела, и с формальной точки зрения непонятно, почему Малобродский уже шесть месяцев сидит в заключении.

При этом практически это абсолютно понятно. Он там, потому что следствие требует от него показаний на Серебренникова и самооговора. И это совершенно невозможно терпеть! Необходимо требовать от суда выполнения процессуального закона. Но для этого нужно, чтобы на заседания приходило больше людей, особенно известных: артистов и режиссёров. Кроме того, вчера Серебренников говорил о том, что у него больны родители, и просил изменить или смягчить ему меру пресечения. И для того, чтобы этого добиться, также требуется массовая солидарность и мобилизация людей театра.

Здесь не идёт речь о судебном процессе по существу. Как человек, который восемь лет посещал суды в Москве, я прекрасно представляю себе, как плохо организована медицинская помощь в СИЗО «Матросская тишина», где содержится Алексей Малобродский. Находиться там очень тяжело, особенно немолодому человеку, у которого есть проблемы со здоровьем. Его специально ломают.

Кроме того, вчера мы в очередной раз услышали, что следствие предъявляло фигурантам дела поддельные протоколы допросов других фигурантов. Так было, например, с Юрием Итиным, который на суде заявил, что не давал показаний против Серебренникова. Хотя Серебренникова арестовали именно на основании показаний, которые якобы дал Итин. Процесс по существу ещё не начался, пока идут заседания только по мере пресечения, но мы уже видим чудовищное беззаконие. Многие говорят о том, что кроме этого процесса есть множество других, где суд также нарушает закон. Но это дело просто очень яркое и его фигуранты не молчат. Малобродский честно говорит, что он сидит в тюрьме уже полгода, как будто ему вынесен приговор. Почему его нельзя выпустить? Он не может никуда скрыться.

Возмущает ещё и то, что дело превращается в рутину. Раз в два месяца в Басманном суде собираются люди и стоят там в знак солидарности, но на суд это не производит никакого эффекта. Потом рассматривается апелляция в Мосгорсуде. На неё приходит 200-300 человека, они бегут за Серебренниковым, когда его выводят, пожимают ему руку. Такая солидарность — это хорошо, но этого недостаточно. Всё театральное сообщество должно возмутиться и сказать, что они против беззакония. Вне зависимости от того, виноват он или нет, пока он не осуждён, выбранная для него мера пресечения несправедлива. Он должен ходить на репетиции, снимать фильм. Малобродский не должен сидеть в тюрьме. Это простые вещи, но о них надо говорить, даже кричать, обращаться к Татьяне Москальковой, которая должна защитить людей от судебного беспредела.

Что касается дела Улюкаева, то в условиях, когда нет доказательств, а на суде не были заслушаны показания главного свидетеля обвинения, то срок, который попросил прокурор, слишком большой. Суд должен был заставить Сечина прийти и дать показания. Кем бы человек ни был — хоть Игорем Сечиным, хоть Владимиром Путиным, — если ты имеешь отношение к процессу, то ты должен явиться в суд. Это твой долг как российского гражданина. Иначе получается, что у нас есть люди первого и второго сорта, и люди первого сорта могут не являться в суд. Возможно, в ходе допроса Сечина могло бы выясниться, что он врёт или лукавит. У нас ведь ситуация «слово против слова»: Улюкаев говорит, что он деньги не брал, а Сечин — что брал. Но судебный процесс для того и существует, чтобы установить истину. Судья должна услышать и увидеть эту, по сути дела, публичную очную ставку Сечина и Улюкаева.