Вокруг России
Южная Корея — «скрепа снизу». А что Тайвань?
30 МАРТА 2018 г. НАТАЛЬЯ ПАХОМОВА
Итак, мы сделали осторожное предположение, что надежда на искоренение системной коррупции в Южной Корее — в личной добропорядочности рядовых граждан. Как это может работать? Как персональная честность — величина скорее лирическая — способна конвертироваться в благие перемены на уровне государства?
Инструменты нашлись. Южнокорейские власти рассудили, что, если человек видит несправедливость и не готов о ней молчать, — для него нужно открыть канал прямой связи.
С 2002 года в стране действует закон «О борьбе с коррупцией». Он родился в недрах Комитета по аудиту и инспекции — главном антикоррупционном органе Южной Кореи. Согласно этому закону, каждый совершеннолетний гражданин может инициировать антикоррупционную проверку в отношении любого (!) чиновника.
Однако понятно, что рассматривают подобные обращения тоже чиновники — для которых «ничто человеческое не чуждо». Поэтому придумано правило, чтобы минимизировать коррупционную составляющую на этапе рассмотрения жалобы: чиновник из одного региона работает с сигналами строго из другого, далекого — с которым у него вряд ли есть родственные или деловые связи. А для чистоты результата поднадзорные регионы все время тасуются.
Кроме того, с 1999 года работает знаменитая программа Open, которой южнокорейцы очень гордятся. Запустить программу стало возможно, когда большинство населения освоилось в жизни онлайн. Что, кстати, указывает на прямую связь между повышением уровня образования и успехами в борьбе с коррупцией.
Open— это онлайн система контроля за рассмотрением обращений граждан в государственные органы. Человек может в реальном времени наблюдать судьбу своего обращения: куда оно отправилось, кем изучается, с какой скоростью и, наконец, с каким результатом. То есть добропорядочный гражданин может быть уверен, что его беспокойство не оказалось напрасным, от него не отмахнулись и не засунули его послание «под сукно».
Мало того. Если случай коррупции подтверждается, заявитель получает вознаграждение — процент от суммы, которая фигурирует в деле. Процент варьируется от 1%-2% до 10%. Но не более 195 тысяч долларов. Остальное отправляется в казну — а заявитель торжествует морально и материально.
Причем что интересно — в отличие от законодательства большинства развитых стран более суровому наказанию за вовлеченность в коррупционную схему подвергается не взяткополучатель, а взяткодатель.
Идем дальше. Что делать, если ты сам оказываешься объектом коррупции — но скрытой, «домашней», которая в Южной Корее традиционно процветала и оберегалась конфуцианским мировоззрением — в виде системы подношений и подарков?
Чтобы не подвергать граждан тяжкой дилемме, в 2016 году вышел закон, регулирующий возможную стоимость подобных знаков внимания. Подарок — не более 43 долларов, обед в ресторане — не более 25-ти. Закон распространяется на госслужащих, преподавателей вузов и журналистов.
У закона сразу появились противники. Ведь если эти правила написаны пером — значит, зафиксировано, что означенные категории граждан не чисты на руку. Нет, сказал законодатель, мы просто облегчаем им жизнь. А если действительно не чисты и не собираются выполнять закон — последует ощутимый штраф. За превышение стоимости подарка в 10 раз и более — тюремное заключение.
И вот уже хозяева магазинов стали формировать подарочные наборы стоимостью в пределах сорока долларов. А хозяева ресторанов — сочинять меню комплексных обедов или ужинов не дороже 25-ти.
Забавная деталь: распереживались фермеры. Оказывается, до недавних пор принято было дарить «уважаемому человеку» свежую говядину. Продажи ожидаемо упали. Представители разных секторов экономики начали пугать правительство, что в результате этого закона они понесут совокупные убытки на 10,5 миллиардов долларов.
Правительство оценило комичность ситуации: именно это простодушное признание помогло оценить размах «подарочной» коррупции и, соответственно, своевременность принятого закона.
Понятно, что успехи по борьбе с коррупций познаются в сравнении. Для этого международная организация Transparency International (базируется в Берлине) ежегодно публикует Индекс восприятия коррупции — сводную таблицу, показывающую распространенность коррупции в госсекторе практически всех стран мира.
Очередной Индекс был опубликован в феврале этого года. Россия занимает в нем 135-е место. На 1-м месте — Новая Зеландия, далее следует Дания, Финляндия, Норвегия и Швеция. Южная Корея — пока на скромном 51-м. Но зато опережает Китай — тот, несмотря на всю суровость борьбы с коррупцией (включая смертную казнь), на 77-м месте.
Но вот Тайвань, который имел во многом схожие с Южной Кореей стартовые условия, вышел на 29-е место, сравнялся с Португалией и Катаром и постоянно повышает свои показатели. В чем секрет?
В середине ХХ века у Тайваня и Южной Кореи было чрезвычайно много общего: обе страны бедные, с разрушенной экономикой и дикой коррупцией, с конфуцианством в крови и горячим стремлением к полной независимости. У Тайваня такое положение накладывалось еще на болезненные отношения с Китаем, желанием отстроиться не только политически, но и в своей самоидентичности.
Китай до сих пор считает Тайвань своей провинцией и накладывает в ООН вето на признание Тайваня самостоятельным государством. Официально Тайвань называется Китайская Республика. Независимость Тайваня признают лишь 23 страны — в основном карликовые островные плюс некоторые страны Латинской Америки. Но именно эта де-юре «ущербность» является для Тайваня мощным экономическим и культурным катализатором развития: мы — не Китай («мы не рабы»).
Поэтому современный Тайвань оказывается более «западоориентированным», чем та же Южная Корея. В образовании и бизнесе английский язык используется наряду с китайским. Причем в вузах, если вопрос преподавателя задан по-китайски, студент может ответить по-английски и ответ будет принят.
Ныне действующий президент Цай Инвэнь — первый тайванский президент-женщина — публично провозгласила, что примером для подражания ей видится Ангела Меркель.
Кстати, о президентах. На Тайване все последние годы не наблюдалось такой чехарды разоблачаемых первых лиц, как в Южной Корее. Да, все помнят коррупционный скандал, который разразился после ухода президента Чэнь Шуйбяня. Лидер Демократической партии прогресса Чэнь Шуйбянь дважды избирался на президентский пост, после чего в 2008 году был обвинен во всех смертных грехах — взятках, отмывании денег, растрате государственных средств, торговле должностями — и осужден на пожизненное заключение.
В тех же преступлениях плюс дача ложных показаний была обвинена и жена президента — ее имя У — и тоже приговорена к пожизненному сроку. В 2015 году Чэнь Шуйбянь был отчасти помилован — переведен под домашний арест в связи с ухудшением здоровья. А жена его так и продолжает сидеть — несмотря на то, что передвигается в инвалидной коляске.
По-видимому, судьба президента-коррупционера произвела сильное впечатление и на общество, и на властные структуры — больше никто не решился повторить его путь.
Все высшие руководители обязаны — и исправно это делают — отчитываться обо всех личных тратах, включая, например, чеки на авиабилеты. При министерстве юстиции существует Антикоррупционное управление, лозунг которого — «За чистое правительство». Руководство Тайваня декларирует приверженность Конвенции ООН «Против коррупции» и старается принимать участие во всех международных мероприятиях на эту тему.
Возможно, эта подчеркнутая тяга к западным стандартам и позволяет Тайваню довольно успешно бороться с коррупцией, поскольку коррупция в местной ментальности — это архаика, «китайщина», в которой никто не хочет быть замечен.
При этом основная ставка в борьбе за «чистые руки» делается на молодежь и ее образование. Высшее образование построено по американским стандартам — с возможностью выбора самых разных предметов. Образование платное, но стоимость его чуть не в 10 раз ниже, чем в Европе и в США. Поэтому сюда приезжают учиться все больше западных студентов, что позволяет местной молодежи развиваться «поверх границ».
Правда, в тайваньских вузах имеется своя специфика. Например, на первом курсе вы столкнетесь с таким обязательным предметом, как «подметание». Ну да, современному студенту в вечных наушниках не худо напомнить, что «труд сделал человека» — хорошего человека, привыкшего трудиться и отвергающего для себя незаконную наживу (в частности).
Законодательно, кстати, тема незаконной наживы здесь рассматривается иначе, чем в Южной Корее. Более суровое наказание несет не взяткодатель, а взяткополучатель.
В стране действует закон «О защите осведомителей» — то есть имеется запрос на сигналы о коррупции «снизу». И это работает, поскольку в частной жизни жители Тайваня на удивление напоминают южнокорейцев, так же отзывчивы и бескорыстны. Любой «пришлый» может рассчитывать на самую подробную помощь в поисках маршрута, временного жилья и т.д. Если вы уронили в транспорте или на улице кошелек — вам на это любезно укажут, да еще и поднимут. В кафе или ресторане можно смело оставить на столике тот же кошелек, ноутбук, телефон — ваши вещи никто не тронет.
Вообще Тайвань считается одной из самых безопасных стран в мире. По некоторым оценкам, второй после Японии. Вдобавок здесь комфортно и женщинам — одинокая дама даже ночью на улице может чувствовать себя в полной безопасности.
Однако уважение к закону должно же и чем-то зримо подкрепляться. Вот отличный пример. Полиция остановила суперкар Lamborghini Murcielago SV для заурядной проверки документов. В ходе проверки выяснилось, что номерной знак на красавце принадлежит седану Ford. Полиция изъяла суперкар у владельца — за нарушение местных законов. Но это не все. Власти устроили автомобилю показательную казнь — чтобы ни у кого не возникло подозрения, что эта игрушка может быть продана по сходной цене кому-то из «своих» или хотя бы распроданы отдельные ее детали. Несчастный Lamborghini был разорван кранами на мелкие кусочки. А вся процедура записывалась на видео, после чего была выложена в сеть, на YouTube. То есть чтоб никому было не повадно нарушать законы — раз, и чтоб все знали, что полиция ни в коем случае не действует в корыстных целях, — два. Ролик с записью набрал рекордное число просмотров.
Подытоживая, можно предположить следующее. В Южной Корее резервы по общенациональной борьбе с коррупцией власть видит в ментальных и душевных, исторически сложившихся качествах своих граждан. Дайте хорошему человеку возможность сообщить о воровстве — и воровства станет меньше. Избавьте хорошего человека от необходимости делать и принимать ритуальные подарки — и бытовая коррупция сойдет на нет.
А на Тайване включаются другие механизмы. Мало быть хорошим человеком — надо стать человеком с общемировыми ценностями. Борьба с коррупцией должна стать борьбой с собственным прошлым.
В обществах с таким сложным бэкграундом, как Южная Корея и Тайвань, обе схемы должны по-своему работать. Тем более что в обоих случаях упор делается на прозрачность последствий. Но недаром же в последнем Индексе восприятия коррупции Тайвань чуть не вдвое обогнал Южную Корею.