В обществе
Политическое богословие: между правами человека и божественным оправданием
14 ЯНВАРЯ 2019 г. СВЕТЛАНА СОЛОДОВНИК
Изданный Библейско-богословским институтом св. апостола Андрея (ББИ) сборник «Политическое богословие» под редакцией ректора ББИ Алексея Бодрова и сотрудника института Михаила Толстолуженко базируется на материалах конференции, которую институт организовал в Белграде осенью 2015 года совместно с сербской Экуменической гуманитарной организацией. Конференция на тему: «Политическое богословие: богословское осмысление современной политики» вызвала большой интерес специалистов, богословов и религиоведов. Едва ли не половина материалов сборника — избранные доклады с конференции, дополненные статьями ведущих мыслителей современности, которые работали и продолжают работать в этой области — Карла Барта, Дитриха Бонхёффера, Рене Жирара, Юргена Мольтмана, патриарха Варфоломея и других. Рене Жирар должен был участвовать в конференции, но умер в день ее начала, 4 ноября.
Для выбора столь экзотической для религиозного дискурса темы есть серьезные основания: мы видим, что в последние десятилетия стремительно происходит политизация религии и религиозация, если можно так сказать, политики. При этом наблюдается два прямо противоположных отношения к религии и церкви. В Конституции Евросоюза, например, принятой в 2004 году, несмотря на длительные споры и протесты некоторых стран, так и не были упомянуты христианские корни европейской цивилизации. А сегодня мы видим, как политические лидеры Украины прикладывают неимоверные усилия, чтобы в стране появилась независимая поместная церковь. Специалисты спорят о правомерности термина «политология религии». Понять, что такое религия в современном мире, становится все труднее. Богословский взгляд, пишет в предисловии к сборнику ректор ББИ Алексей Бодров, может помочь «отделять действительно религиозное (как бы непривычно оно ни выглядело) от квазирелигиозного, обычно тесно связанного с часто навязанной идеологией или мировоззрением».
Книга условно делится на три тематические части: церковь и государство, права человека, богословие и политика. И открывается главой из работы одного из самых влиятельных богословов ХХ века протестанта Карла Барта «Оправдание и право». В главе «Услуга Церкви государству» Барт анализирует взаимоотношения этих двух институций, делая акцент на том, что «ходатайственная молитва» за всех, в том числе и за государство, есть одна из главнейших задач церкви и одновременно ее «услуга государству». Никакая прямая политическая акция церкви не может иметь столь же действенные для пользы государства последствия, как ее старания заполнять «свое пространство как церковь», следовать Слову Божьему — а уж свободная проповедь божественного оправдания «позаботится о том, чтобы все стало на свои места».
При этом государство, в его представлении, ни в коем случае не имеет права «внутренне претендовать на своих поданных и граждан» и требовать от них определенного мировоззрения. Государство, требующее мировоззренческих симпатий и антипатий, то есть любви, уподобляется «зверю из бездны», ибо стремится «стать церковью ложного Бога и, тем самым, неправовым государством. Правовое государство нуждается не в любви, а в трезвых делах решительной ответственности». Случайно ли, задается вопросом Барт, именно в сфере влияния христианской церкви со временем развились демократические, то есть основанные на ответственном участии всех граждан, государства?
Сотрудник львовского Института экуменических исследований Павло Смыцнюк подходит к теме с противоположной стороны. В статье «Извилистая граница: полис, гражданская религия и различение между sacrum и profanum» он ищет точки пересечения, когда религиозная и политическая сферы становятся практически неразличимыми.
В своих рассуждениях Смыцнюк опирается на концепцию современного греческого православного богослова Христоса Яннараса о том, что миссия церкви носит политический характер. Для Яннараса христианство — не одна из мировых религий, а некое «событие общения и единства людей». Это новый модус отношений, в которых любовь имеет приоритет перед догмой, а первостепенное и фундаментальное значение политики (семантически выводимой из греческого polis — город) — совместная жизнь «по правде», жизнь, строящаяся вокруг онтологической оси, а не эгоистических целей. Более того, модусу бытия полиса Яннарас противопоставляет церковь как «религию империи». Ближе всего, на его взгляд, христианство подошло «к религии» в эпоху Константина. Как религия империи христианство «само навязывает себя людям как институт социального единства, который поднимает моральный дух, улучшает поведение и укрепляет социальные связи», превращаясь в «гражданскую религию». И тем самым предавая собственную миссию «жить по правде».
Подход Яннараса к древнегреческому полису позволяет, как кажется Павло Смыцнюку, сделать вывод о наличии священного (sacrum) в мирском (profanum). Социальный прогресс последних веков — отмену пыток, религиозную терпимость и развитие правосудия — он, вслед за Владимиром Соловьевым, склонен приписать действию духа Христова, Бога внутри «секулярного» общества. В том случае, если мы готовы обнаружить его в секулярном мире.
Статья религиоведов Бориса Кнорре и Арсения Куманькова посвящена феномену рождения в постсоветском православии «богословия войны», со своей вполне определенной системой приоритетов, умозаключений и эстетически окрашенных формул. При этом в отличие от отцов церкви, создавших христианскую доктрину справедливой войны, современные российские апологеты богословия войны заняты не определением условий, при которых верующий не совершает греха, берясь за оружие, а едва ли не прославлением самой войны, представляя ее как экзистенциальную борьбу за «очищение» мира.
События последних лет, отмечают исследователи, показали, что рожденный в церковной среде военный дискурс может воплощаться в реальных действиях, которые получают своего рода сакральную легитимацию. События на юго-востоке Украины в 2014 году побудили воинственно настроенные церковные группы выплеснуть наружу свои милитаристские намерения и активировать «военную карту». В частности, партия войны открыто поддерживала ополченцев, собирающихся воевать в Донецкой и Луганской областях, и ополченцы очень быстро стали осознавать себя воюющими под знаменем православия. Они давали своим отрядам названия «Православная армия Новороссии», «Православная армия Донецка» и т.д., появилась икона «Ополченная».
Приходится констатировать, заключают свою статью исследователи, что «мы имеем дело с феноменом некоей сакрализованной милитантной духовности, присущей постсоветскому православию… Вероятно, можно говорить о том, что эпоха религиозных войн возвращается, или о том, что религиозные войны, связанные с христианством, никуда не исчезали».
Во вторую часть сборника вошла речь Вселенского патриарха Варфоломея «Православие и права человека», произнесенная им в июне 2017 года в Фонде им. Конрада Аденауэра в Берлине. Патриарх Варфоломей признает, что права человека столкнулись с сопротивлением христианских церквей с момента своего появления (о правах человека заговорили с конца XVIII века, но как общественная задача они были сформулированы Всеобщей декларацией прав человека, принятой ООН 10 декабря 1948 года). Много воды должно было утечь, чтобы, например, Католическая церковь признала соблюдение и осуществление прав человека важной задачей своей деятельности. Сейчас с правами человека воюют в основном нехристианские религии, хотя полемика внутри христианских церквей также не иссякла.
Религии и движения за права человека связывает между собой забота о достоинстве человека, отмечает патриарх, но позиция 14-ти (на момент произнесения речи еще 14-ти) православных автокефальных церквей по отношению к правам человека не одинакова. Некоторым православным разговор о правах человека кажется «импортированным дискурсом», опасным для православной идентичности. Варфоломей не согласен с такой постановкой вопроса, ибо тем самым ставятся препоны тому, чтобы православное богословие могло внести позитивный вклад в тему «прав человека». «Мне трудно понять, — говорит патриарх, — как современный православный богослов может считать, что его отношение к современности может быть только отрицательным». Такая позиция, на его взгляд, лишь умножает сторонников Хантингтона, который говорил: «Европа заканчивается там, где заканчивается западное христианство и начинаются ислам и православие».
Патриарх Варфоломей считает, что трудности с правами человека у православных изначально не богословской природы — они возникают из негативного опыта новых веяний. Он уверен, что эти трудности преодолимы, тем более что основные принципы Просвещения, свободы и разума не чужды православной антропологии. «Нет ничего священнее личности» — приводит он слова известного греческого богослова современности, епископа Константинопольского патриархата Иоанна Зизиуласа. Для православного христианства бытие личности означает со-бытие, бытие в общности с другими личностями, поэтому одно дело — защита индивидуума, и совершенно другое — индивидуалистическое сужение прав человека.
Патриарх Варфоломей выдвигает идею солидарности как центральную для встречи православия и прав человека, поскольку понятие солидарности, с одной стороны, указывает на христианскую любовь к ближним и братство, но наряду с этим оно связано с современной историей свободы, прежде всего с борьбой за справедливость и равенство.
Глава Русской православной церкви патриарх Кирилл в своем рождественском интервью Первому каналу тоже говорил о «солидарном обществе», однако он мыслит такое общество внеидеологическим, основанным лишь на нравственной составляющей, то есть по сути мечтает о рае на Земле. Глава Вселенского патриархата гораздо больший реалист: в его видении, Православная церковь должна стать местом культуры «взаимодействующей свободы» в обществе, где усиливается десолидаризация и обожествляется стремление к достижению счастья и где, на его взгляд, права человека и сегодня не являются реальным фактом, а продолжают оставаться задачей.
Статья профессора богословия Центра православных исследований при Фордхемском университете (США) Аристотеля Папаниколау довольно подробно разбирает именно позицию Русской православной церкви относительно прав человека. Она изложена в официальном документе «Основы учения Русской православной церкви о достоинстве, свободе и правах человека», выпущенном в 2008 году. РПЦ признает права человека, однако считает это понятие недостаточно определенным, поэтому в различных культурных контекстах оно должно принимать разные формы. Богословская интерпретация в российском случае такова: хотя человек сотворен обладающим неотъемлемым достоинством, само это достоинство может и должно быть реализовано только через нравственность. Права человека не простираются на безнравственные действия, «отменяющие как евангельскую, так и естественную мораль». Например, если говорить о законе против так называемой пропаганды гомосексуализма в России, то в западном контексте он ведет к явному нарушению прав человека, тогда как для РПЦ речь идет просто об интерпретации прав человека в рамках свойственных русскому православию нравственных представлений. Так же как и действия Pussy Riot, для Запада вполне укладывающиеся в право свободно выражать свое мнение, для РПЦ есть разновидность богохульства.
Подтекст учения РПЦ о правах человека, заключает автор, — это неприятие любого представления о правах человека, которое релятивизирует нравственность и тем самым, с точки зрения РПЦ, продвигает атеистическую гуманистическую программу или, иначе говоря, превращает РПЦ в один из многих голосов в плюралистическом публичном пространстве.
Русская церковь не одинока в своих постсекуляристских притязаниях. В двойственном подходе РПЦ к правам человека Папаниколау видит отражение недавних христианских богословских нападок на современный либеральный политический дискурс. Есть немало охотников демонизировать политический либерализм, прибегая к жесткой риторике несовместимости с «другим».
В сборник вошли также статьи о роли украинской женщины в современном обществе, об исламе на Северном Кавказе, который становится все более мозаичным и, заполняя идеологический вакуум, выходит на ведущие позиции в общественно-политической жизни региона, и ряд других, которые несомненно станут хорошим вкладом в осмысление мировых религиозно-политических процессов.
Обложка книги: М.: Издательство ББИ, 2019.