В оппозиции

Прямая речь

20 ФЕВРАЛЯ 2019 г.

Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Политические перспективы у Квачкова могут быть только в том случае, если в стране произойдут какие-то турбулентные события. Во-первых, сообщество, которое могло бы его поддержать, внутренне очень раздроблено. Любые попытки объединения приводят к тому, что на месте трех организаций появляется четыре.

Во-вторых, Квачков – человек очень радикальных взглядов. А сейчас люди скорее не хотят радикализма, воспринимают его как нечто опасное. Они настроены более протестно, чем раньше, хотят перемен, недовольны властью, но радикалов всё равно боятся. И поэтому Квачков не получит очень большой поддержки.

И в-третьих, если мы говорим об условном национально-патриотическом сообществе, то оно оказалось в двойственной ситуации. С одной стороны, они критикуют многие действия власти. Причём делают это с позиций, обратных либеральной оппозиции. В своё время была такая небольшая группа, которая критиковала приговор Синявскому и Даниэлю как слишком мягкий. И примерно такая критика идёт сейчас со стороны национально-патриотических групп: власть слишком мягко себя ведёт, она должна была брать Киев и Львов. И в этот контекст Квачков вписывается вполне, он может заинтересовать активистов, которые так рассуждают. Они и раньше относились к нему хорошо.

Но, с другой стороны, национал-патриоты в большинстве своём государственники. Негосударственная часть движения в 2014 году отошла от этой идеологии, так как поддержала Майдан в Украине. А те, кто остались в рядах национал-патриотов, конечно, поддерживают и Крым, и Донбасс. И тут возникает серьёзная риторическая проблема: большинство из этих людей боятся расшатать власть. Они имеют к ней множество претензий, но в то же время считают, что власть у нас «своя», пусть и не очень хорошая. У них не хватает отвязности, чтобы поддержать кого-то, кто власть резко критикует.

Этот ограничитель более свойственен всей национал-патриотической субкультуре в целом, чем отдельным активистам. Активист может говорить о каких-то проблемах с властью и махнуть рукой на то, что, если власть рухнет, то «всё будет хуже, потому что придут американцы». Но субкультура в целом этого себе не позволяет. Именно поэтому в своё время, в 1987–1988 годах, когда Ельцин только начинал свою оппозиционную деятельность, эта субкультура его отвергла, хотя он и встречался с их представителями. И в результате они оказались невостребованы.

И сейчас, при всём различии периодов нашей истории, есть немало общего с той ситуацией. Так что Квачков со своей радикальной позицией отпугивает не только большинство населения, но и часть собственного национал-патриотического движения. Многие готовы воспринимать его как человека из президиума, с орденами и биографией. Но как только он начинает говорить, возникают противоречия. Так что если нынешняя политическая система сохранит свою дееспособность, то Квачкову не на что рассчитывать.

Можно провести аналогию с полковником Стрелковым. В 2014 и 2015 годах были мнения, обоснованные с учётом международного опыта, что у Стрелкова тоже есть свой шанс в политике. Но все те же факторы сработали и с ним. Оказалось, что для населения человек в камуфляже слишком опасен. Хочется чего-то менее брутального. А в национал-патриотической среде возникает раскол. Одни говорят, что он – военный герой, а другие спрашивают, какой военный герой станет раскачивать великую державу. И с Квачковым это ещё заметнее в силу его более радикальной позиции.