В обществе
Прямая речь
15 ИЮЛЯ 2020 г.
Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:
Представим себе картинку. Выходят молодые люди в центре Москвы и протестуют против власти. Их жёстко задерживают. А по телевизору потом говорят: смотрите, вот они за иностранные печеньки хотят организовать у нас Майдан! Они не уважают наши традиции, нашу историю, у нас есть неопровержимые данные, что один из них год назад встречался с секретарём посольства США, они враги! После такой «накачки» среднестатистический телезритель говорит, что «Сталина на них нет, надо пожёстче, а власть ещё с ними нянчится!».
А теперь представим себе другую картинку. Монастырь в глубинке. Благостность, храмы, колокола, иноки, инокини, а потом туда вламывается ОМОН и начинает «наводить порядок». И как такую картинку представить провластной аудитории? Эти люди же настроены на то, что православие — наша традиция, наша история, наша нравственность, что православие патриотично, противостоит западным влияниям. А тут ещё «старец», схимник, наиболее почитаемая степень монашества. У лояльной аудитории произойдёт сильнейший диссонанс.
Кроме того, у «старца» есть довольно большое число сторонников. Конкретно его взгляды для Церкви носят маргинальный характер. Смесь сталинизма, патриотизма и антисемитизма в таких масштабах редка. Русская православная церковь, в отличие от католиков, не отказалась от обвинения иудеев в распятии Иисуса Христа, но радикальный антисемитизм Церкви не свойственен. А сталинизм прямо противоречит почитанию новомучеников. Тут уж «или-или», и Церковь выбирает канонизированных ею святых. Показательно, что Церковь не признаёт икону, изображающую Сталина в окружении маршалов, которых сверху благословляет Богоматерь. Для Церкви это просто картина, не икона.
Но есть другой важный момент — авторитет Церкви. Учение, которое предлагает Сергий, привлекательно для немалой части прихожан, пытающихся соединить несоединимое. Для них хороший правитель — государственник, а раз Сталин был государственником, значит, он был хорошим правителем. Но и православие — это что-то хорошее, причём православие, воспринимаемое не как евангельское учение, а как традиция. И эти две вещи надо как-то соединить, а раз Церковь этого сделать не может, то этим занимаются рядовые граждане. У них иногда это получается даже неплохо. Сталин предстаёт чуть ли не «новым Константином». Есть много апокрифов, что Сталин ходил к Матроне, или приказал в 41-м году, чтобы Москву облетел самолёт с иконой, или исповедовался патриарху. Скоро мы услышим уже, что он был благочестивым иеромонахом.
Такие взгляды широко распространены среди представителей силовых структур, например. Им надо как-то соединить «чекистскую» традицию и православие. И поэтому у отца Сергея немало приверженцев и среди «силовиков», и среди предпринимателей. В конце концов, антизападная волна 90-х годов, восстановившая авторитет Сталина, затронула очень многих. А главное, что эти люди для власти — «свои».
Есть и третья проблема для действий против Сергия. «Православный сталинизм» для Церкви — явление маргинальное. Но священники и прихожане негативно отнесутся и к тому, если силовые структуры вмешаются в жизнь монастыря. Если мы посмотрим на внутрицерковных критиков отца Сергия, то многие из них говорят, что на него нельзя воздействовать силовыми средствами, что в монастыре много православных да и сам «старец» от Церкви не отлучён, а только лишён сана. Поэтому даже для тех православных, которые критикуют события в монастыре, он — «свой». Заблудший, ошибающийся, но «свой», и остаётся надежда на то, что его удастся переубедить.
Можно вспомнить, что в начале ХХ века было много внутрицерковных конфликтов. И «правые» церковные деятели осуждали либералов, масонов и социалистов, критиковали их жёстко и непримиримо. И тогда же были консерваторы, предлагавшие пересмотреть отношение к Ветхому Завету. По их мнению, это слишком иудейская книга, и вообще нужно как-то изменить взгляд на Иисуса Христа, сделать его более «русским». Казалось бы, противоречия церковным канонам тут более радикальные, чем у реформистов, но православные правые вели себя совсем иначе. Они говорили, что это ошибочное мнение, не соответствующее учению Церкви, но с этими людьми надо работать, объяснить им их неправоту и вернуть в Церковь. И сейчас мы видим похожую ситуацию.
Так что решение вопроса отдано Церкви, и церковное начальство стремится отделить взбунтовавшегося Сергия от людей, настроенных не столь решительно, но идущих за ним как за духовным авторитетом. Применяются методы убеждения, применяются санкции. Нескольким священникам запретили служить, хотя эта мера не очень радикальная, её можно легко отменить, это не лишение сана. А государство не хочется в это вмешиваться и подставляться под критику.