В Кремле

Прямая речь

3 ДЕКАБРЯ 2021 г.

Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Новая холодная война – это реальность. Другое дело, что это другая холодная война, дважды войти в одну и ту же реку нельзя. Той войны, которая, как считается, началась с Фултонской речи Черчилля в 1946-м и закончилась саммитом на Мальте, уже не будет. В чём отличия?

Первое отличие – та война была противостоянием сверхдержав. Существовало две большие коалиции, и потенциалы СССР и США были сопоставимы. Конечно, существовало Движение неприсоединения, но холодная война шла и за влияние на эти страны. И когда Никсон ехал в Китай встречаться с Мао Цзэдуном, главным смыслом этого визита было ослабление СССР через предотвращение примирения Москвы и Пекина. Война носила, таким образом, глобальный характер, и союзников тут уже не выбирали. СССР поддерживала в Эфиопии Менгисту Хайле Мариам, одного из самых свирепых африканских правителей, а американцы в Афганистане – моджахедов; тогда не думали, что годы спустя рядовые солдаты и их командиры займут антиамериканскую позицию, будучи в первую очередь радикалами, для которых СССР и США суть одно и то же.

Но сейчас этого нет. Мир гораздо более сложен, а потенциалы России и США несопоставимы. Россия не является предводителем блока – ОДКБ сравнить с Варшавским блоком невозможно. Влияние Москвы на Беларусь резко усилилось только после того, как Запад отказался признавать легитимность Александра Лукашенко, а до этого он сам изрядно дистанцировался от России в военном отношении. А другие члены ОДКБ дистанцируются ещё очевиднее.

Второе отличие связано с тем, что первая холодная война была войной идеологий. Конечно, она к ним не сводилась, там действовали и принципыreal-politic, и мирного сосуществования, но всё-таки идеологический фактор играл большую роль. СССР привлекал к себе так называемые «прогрессивные силы». Это понятие было очень размыто, оно включало и коммунистов, и тех, кто временно поднимал коммунистические лозунги, чтобы получить поддержку, и тех, кто следовал «третьему пути» между капитализмом и социализмом, но оставался совместимым с СССР. Всё это было очень подвижно, и когда, к примеру, началась война между Эфиопией и Сомали, двумя режимами, которые СССР относил к категории «прогрессивных», пришлось выбирать.

Сейчас роль идеологии гораздо меньше, Россия действует прагматично. Было заявление Путина на Валдае о консерватизме как идеологии, но этот консерватизм серьёзно отличается, к примеру, от консерватизма Дональда Трампа, в частности, критикой рыночной экономики. Так что тут гораздо меньше борьбы идеологий и гораздо большеreal-politic.

И третье отличие – отсутствие границ. Старая холодная война была сложным явлением. Можно вспомнить, как в фильме «Покровские ворота» артист Велюров был пропагандистом холодной войны, читал со сцены стихи про Эйзенхауэра. А потом наступила «оттепель», и он стал исполнять уже другие номера, лиричные и миролюбивые. Это в художественной форме показывает, что холодная война перемежалась периодами потепления, на что реагировали и механизмы пропаганды. Но и в моменты резких обострений, и в периоды потеплений стороны воспринимали друг друга через призму холодной войны и не снижали бдительность. А когда стало окончательно ясно, что советская модель разваливается и в правительстве обсуждается вопрос, как достать туалетную бумагу, пришлось ехать на Мальту и пытаться выторговать более благоприятные условия. Но пока экономика держалась, стороны всегда, даже в периоды оттепели, смотрели друг на друга «через прицел».

Поэтому и повестка, по которой Москва и Вашингтон старались договариваться, иногда – вполне успешно, состояла в том, чтобы ввести противостояние в какие-то рамки. Во главе угла стояла стратегическая стабильность. Но если посмотреть на российско-американский диалог сейчас, то основной вопрос это Украина. Во время старой холодной войны обсуждать такое было невозможно: ещё на Ялтинской конференции стороны разделили сферы влияния и правила игры определились. Когда СССР вторгался в Венгрию или Чехословакию, США ничего не могли сделать. Аналогично, когда при помощи Америки и Англии греческое правительство подавило коммунистов в ходе гражданской войны, ничего не мог сделать уже СССР. То есть границы были проведены, а сейчас их нет.

Я читал воспоминания американского учёного венгерского происхождения, который участвовал в венгерской революции, а потом эмигрировал. И он был сильно разочарован, когда понял, что пока радио «Свободная Европа» говорило венграм «поднимайтесь, мир вас поддержит», в США и не думали поддерживать, потому что после Второй мировой были проведены «красные линии». Но сейчас «красных линий» нет, хотя Россия и пытается их провести, но получает ответ, что никакие сферы влияния НАТО за Россией не признаёт.

Поэтому судьба отдельных стран превращается в главные, а не второстепенные темы, чего не было раньше. Тогда стороны ограничивались монологами, заявлявшими позиции, к примеру, по Вьетнаму, и тут же переходили к обсуждению конкретных вопросов, обеспечивавших стабильность.

Наконец, это гораздо более локальная холодная война, где у России есть набор интересов, который она пытается продвигать, и эти интересы связаны с территориями, непосредственно прилегающими к российским границам: Украина, Беларусь, страны Южного Кавказа. Россия воспринимает эту холодную Войну не как экспансию, как это видят на Западе, а как предотвращение появления ракет под Белгородом или Смоленском. Кроме того, эта война не исключает множества прагматических договорённостей. Самый яркий пример – история с Эрдоганом. Когда Россия договорилась с ним о разделе сфер интересов в Сирии и находится в диалоге с ним по поводу Ливии. Она весьма негативно относится к продвижению Эрдогана на Южном Кавказе и сближению Турции с Азербайджаном, но это не препятствует другим договорённостям. Причём если бы была старая холодная война, приоритеты России и Турции были бы полностью противоположны, Россия была бы полностью на стороне Армении, а Турция – на стороне Азербайджана. Но сейчас Турция действительно полностью на стороне Азербайджана, а вот Россия не хочет отталкивать Азербайджан и стремится к посреднической роли.

Но холодная война идёт. Заморожены целые сферы отношений, и в обеих странах существуют представления о внутренних заговорах в пользу противоположной стороны. В Америке это вмешательство в выборы 2016 года, в России – феномен многочисленных «иностранных агентов».