На протяжении последних трех веков российской истории в ней постоянно боролись две тенденции: с одной стороны, стремление к открытости и «интернационализации», с другой – желание замкнуться в собственной особости. Первый тренд проявлялся в самых разных вариантах, но, какими бы разными ни были подходы, они ставили экономические или идеологические соображения выше культурно-исторических. Стоит отметить, что именно в периоды такой «интернационализации» Россия достигала своих самых значительных успехов – от превращения в одну из важнейших держав Европы в эпоху Петра I и Екатерины II до обретения статуса глобальной сверхдержавы в период максимального могущества СССР.

Общества, которые претендуют на то, чтобы считаться современными, демонстрируют сегодня одно важное качество. Они не просто заботятся о благополучии своих граждан, но формируют условия, при которых сфера, прежде именовавшаяся «социальной», становится важнейшим двигателем хозяйственного прогресса. В основе этого подхода лежат новые представления о человеческом капитале как о важнейшем производственном ресурсе и основанное на них осознание того, что вложение в человека является высокодоходными инвестициями.

Столь масштабное и важное политическое событие, как президентские выборы в Украине, заняло практически весь объем российского медийного пространства, вытеснив из него другие темы, иные из которых буквально накануне обсуждались не менее горячо и подробно. Взять хотя бы историю с арестом и предъявлением обвинения бывшему министру Открытого правительства Владимиру Абызову. В конце прошлого месяца первые полосы газет и заглавные страницы новостных сайтов были безоговорочно отданы теме продолжающегося давления на условных «системных либералов» со стороны вполне конкретных силовиков.

Андрей Колесников: Мы не знаем, что на самом деле произошло в истории с Абызовым. Не знаем ни политической, ни экономической подоплёки. Всё теряются в догадках...

"Новая газета": Оплетня о том, что Абызова «выманили на день рождения Дворковича», родилась не случайно. Это предупреждение самому Дворковичу, который тут же раздумал возвращаться в Россию.

Камиль Мусин: Алле, Дворкович, ты где? ... Задумался над патовой ситуацией? Приезжай, тут ситуация еще веселее. И патовее.

«Экзитполы продемонстрировали раскол Украины», - радуется заголовком прокремлевский «Рамблер». Это основная идея, которую пытается вбить в мозги россиян вся информационная обслуга путинского режима. «Никаких выборов в Украине нет», «признавать их нельзя», «Украиной управляет посол США» – вот примерный контент всех комментариев седьмых президентских выборов в Украине в российских СМИ. И вообще, «во второй тур вышли кандидаты Раскол и Хаос, сейчас лидирует Раскол, но в итоге победит Хаос». У кремлевских и прокремлевских мечтателей, как обычно, некоторые проблемы с реальностью. Судя по предварительным результатам голосования, никакого «раскола» Украины нет.

Россия, долгие столетия выстраивавшая свою идентичность, отталкиваясь от воображаемого Запада, на протяжении всей своей истории ощущала необходимость противостояния реальному Западу – и это требовало экономической мощи либо сводилось к «экономическому соревнованию». Поэтому отечественная элита с давних пор время от времени ощущала дискомфорт от преимущественно сырьевого хозяйства страны и пыталась раз за разом превратить ее в одну из передовых экономик.

Высадка 24 марта российского военного десанта в Венесуэле напомнила мне события 1962 года, Карибский кризис. Это вам не Украина и даже не Сирия, это, знаете ли, тоже вполне себе под боком США. И даже географически – кризис тоже Карибский! Но, слава богу, 27 марта – на третий день после высадки десанта! – президент США Дональд Трамп обрел дар речи и решительно заявил, что из Венесуэлы «Россия должна уйти». А госсекретарь США Майк Помпео позвонил по телефону своему российскому коллеге Сергею Лаврову и предупредил его, что Вашингтон «не будет бездействовать, поскольку Россия обостряет напряженность в Венесуэле».

Несмотря на то, что в политическом отношении Россия не слишком напоминает развитые страны, экономически она кажется более приспособленной для «встраивания» в современный мир. Конечно, существующая модель несовершенна, но в то же время сторонники тезиса о «современности» России акцентируют внимание на ее хозяйственных достижениях и убеждены, что ее дальнейшее естественное развитие обеспечит в конечном итоге политическую и идеологическую модернизацию общества. Я убежден, что этого не случится.