Игорь Стрелков ворвался в российское информационное пространство неожиданно и сенсационно. В нем стали видеть «сильную руку» и военного лидера — одни с надеждой, другие со страхом. Но прошло несколько месяцев — и Стрелков вначале отказался от поста министра обороны ДНР, а затем объявил, что не собирается возвращаться в Донецк. Если дело пойдет так и дальше, то спустя некоторое время можно будет задать вопрос: «А был ли Стрелков?». Популярность Стрелкова в период его пребывания в Славянске и Донецке, впрочем, не стоит преувеличивать. 

У меня одна новость. И она хорошая: Марш Мира состоялся!

А может даже вторая – еще лучше: на него пришло очень много граждан нашей страны!

И третья – среди пришедших было очень много людей, которые «вышли на площадь»  в первый раз в своей жизни. Я знаю, сколько будет возражений, но скажу то, в чем убежден: на Марш пришло много людей, которые именно сегодня по-настоящему стали гражданами и патриотами своей страны.

А вот один из богатейших людей России, Владимир Евтушенков, свои активы, вернее, один из своих активов, продать не успел. Или не захотел… И был немедленно репрессирован. Нет никаких сомнений в том, что на уходящей неделе это событие стало самым важным в России. Впрочем, многие полагают, что домашний арест в загородном доме на Рублевке — весьма своеобразная репрессия, подвергнуться которой на некоторое время, возможно, не отказалось бы подавляющее большинство граждан Российской Федерации. Как говорил классик, «ведь не в тюрьму, и не в Сучан, не к высшей мере…». Но, во-первых, еще не вечер и мы, судя по всему, находимся только в середине переговорного процесса, то есть сюжет этот может развиваться в любых направлениях, в том числе и весьма жестких. А во-вторых, давайте не забывать: речь все же идет об очень влиятельном крупном магнате.

Дочь-подросток пришла из школы и рассказала про урок ОБЖ. Основы безопасности жизнедеятельности — так, кажется, называется урок, во время которого детям рассказывают, какие их поджидают опасности в современном мире.

На первом уроке дочери моей, живущей в центре Москвы, рассказывали, что такое лесные пожары и как их тушить. Хотя, я полагаю, вероятность участия в тушении лесных пожаров для дочери моей стремится к нулю. В качестве домашнего задания девочка должна была составить доклад о том, как вести себя во время землетрясения.

Вообще я далек от выспренных рассуждений про то, что власть нас боится, трясется, что, только стоит нам покрепче стукнуть кулаком, как она, пожалуй, и сгинет. Но поглядел я в единый день голосования на условные выборы и подумал, что ведь действительно все сходится. Разве что чувство, которое власть питает к нам, гражданам, это скорее не страх как таковой, а страх неверия. Неверия в то, что мы можем ее, власть, искренне любить. И чтобы избежать конфуза, она постоянно стремится даже не запугать нас, а объегорить. Чего там греха таить: даже если бы выборы состоялись при равном доступе к СМИ, благоприятном законодательстве, без фальсификаций и произвола, власть победила бы. Соцопросы — не миф. Они утрируют, но не искажают реальность. 

В 1918 году вышла книга Шпенглера «Закат Европы», в которой автор предрекал скорую гибель европейской культуры, которая не выдержит конкуренции с культурами более молодыми, прежде всего азиатскими. Пессимизм Шпенглера тогда некоторые объясняли тем, что, будучи немцем, он пребывал в депрессии вместе со всей Германией, проигрывавшей (и в конце того же года проигравшей) мировую войну. В значительной части Европы, прежде всего в странах-победительницах, а также в США тогда царил оптимизм. Главный архитектор послевоенного мира, президент США Вильсон торжествовал по поводу начавшейся в мире эры всеобщей демократии. 

Журналист «Эха Москвы» Владимир Варфоломеев сообщает на сайте радиостанции, что «российские телеканалы дружно, буквально в один день, забыли про киевскую ''хунту''. Упоминание о ней пропало из новостей Первого, России, НТВ, ТВЦ, РЕН и Пятого». Варфоломеев узнал об этом от компании «Медиалогия», а причину такой лексической революции увидел в санкциях и упавших ценах на нефть.

Между митингами и выборами есть еще одно существенное различие, осознаваемое нашей оппозицией. Число пришедших на митинг они воспринимают как некий общий ресурс, а потому могут сотрудничать, с трудом, но пытаются. Выборы же они воспринимают как личный ресурс, нужный только им самим и совершенно несущественный для страны и избирателей. Нынешние выборы продемонстрировали это весьма отчетливо. Поэтому результат выборов в Мосгордуму — это не только победа режима. Это результат бездарности, неорганизованности, эгоизма оппозиции. Она — банкрот. И она больше не нужна. Нужны новые и молодые. И это — главная задача на три года. 

Стратегически оппозиция не сумела использовать для консолидации своих сторонников все возможности, которые предоставляли эти выборы. В условиях одномандатной системы, при которой знаменитая формула «Голосуй за любого, коме кандидата от жуликов и воров» работает лишь в пользу власти (поскольку размывает голоса между оппозиционными кандидатами), необходима была широкая общественная дискуссия (и, возможно, предварительное массовое голосование среди активистов) с целью определить оптимального кандидата в каждом из 45 округов.

Не могу пройти мимо статьи Александра Рыклина «Секта хранителей фейковой процедуры». Настолько все правильно о выборах, что впору искренне недоумевать: как же остальные не замечают этой очевидности? И о второстепенных мотивах для участия в выборах все написано совершенно точно – что о детских надеждах Сергея Пархоменко заслать в Мосгордуму своих шпионов, что о странном желании Кирилла Рогова доказать «ворам и жуликам», что на свете есть честные люди.

И также без сомнения верно, что у власти нет для российского общества такой опции, как победа оппозиции на выборах.